о положении своих войск на границе, далек был от реальной ситуации и потерял управление войсками (как бы ни пытался генерал Штеменко доказать обратное в своей книге).

Да, три дня могли изменить ход всей войны. Может быть, на ЭВМ будущих поколений, введя в них все возможные в те дни варианты (если сохранились архивы), «проиграют» несовершившиеся события. Если бы были использованы хотя бы эти три дня, немцы дальше линии Нарва — Псков — Витебск — Орша — Днепр не продвинулись бы. И не было бы столько погибших, мук и страданий народа, долгих четырех лет войны. Так что если подходить к рассмотрению и оценке событий тех дней с позиций «нового мышления», то И. В. Сталина нужно было бы судить после войны как преступника. А мы сотворили себе кумира…

21 марта 1987 г.

А. С. Титов, подполковник-инженер в отставке, инвалид войны, ветеран труда, г. Бобруйск. Война не была внезапной

Перед войной я служил в Забайкальском военном округе. В конце 1940 года мы отрабатывали вопросы погрузки танков на железнодорожные платформы. В японских газетах появилось сообщение о том, что части Красной Армии перебрасываются с Дальнего Востока на Запад. Опровержение ТАСС сообщало, что это не соответствует действительности. А в действительности нам доставили фанеры в достаточном количестве, и мы на каждый танк и другую боевую технику делали фанерные ящики без днища и крыши. При погрузке танков на платформы мы закрепляли танки, ставили фанерные ящики, накрывали танковым брезентом, и получался на платформе большой прямоугольник. Так мы тренировались всю зиму и часть весны 1941 года. В конце апреля всех офицеров собрали в Доме Красной Армии. Перед нами выступил командир 17-й танковой дивизии полковник Корчагин, который заявил: «Товарищи командиры, мы с вами едем в длительную правительственную командировку, куда и на сколько — я не знаю. Семьи к вам приехать не смогут, адрес ваш будет — полевая почта. Вы не сможете сообщить семьям, где находитесь, так как военная цензура зачеркнет все лишнее. Поэтому, чтобы семьи не волновались и не остались без денег, оставьте им денежные аттестаты».

1 мая мы погрузили танки, все установили и закрепили как положено, эшелон отправился в путь. Так началось наше передвижение на запад. На станции Иркутск нас задержали минут на 30―40, и за это время туда прибыло 9 таких эшелонов. Это двигалась на запад вся 16-я армия. Где-то между станциями Тайшет и Зима наш эшелон остановили для принятия пищи. И откуда только взялись люди, как из-под земли выросли женщины и дети, которые с плачем разыскивали близких и родных. Они причитали: «Родненькие, вы едете на войну!» Даже простые смертные знали, что скоро будет война.

Если речь идет о последних предвоенных днях, то надо спросить с С. К. Тимошенко и Г. К. Жукова, почему они так долго писали директиву войскам и никаких команд западным округам не дали, чего не произошло с ВМФ: Кузнецов предупредил все флоты и флотилии. И почему для западных округов нападение фашистов явилось неожиданностью? Простите меня, за что же тогда Павлов, Кирпонос и другие получали деньги? За княжение и за то, чтобы постоять на трибунах во время наших праздников? Какие им еще нужно было давать указания?

В мае 1942 года под Харьковом немцы окружили почти пять наших армии[37] и основную массу войск бросили на Сталинград и Кавказ. Фактически перед ними не только не было сплошного фронта, но и достаточного количества наших войск на отдельных направлениях. Действовали только 38-я армия генерала Москаленко и отдельные части, которые прибывали из стратегических резервов, чтобы задержать стремительное продвижение фашистских войск на Сталинград и Кавказ. Так что вермахту нечего было «прорывать нашу оборону», как об этом пишет тов. Самсонов. Она была прорвана южнее и севернее Харькова еще в 20-х числах мая.

Видные полководцы гражданской войны — Буденный, Ворошилов, Тимошенко — в Великой Отечественной оказались совершенно беспомощными и бездарными как полководцы и ни одной успешной операции не провели. И совершенная противоположность им — действия Г. К. Жукова и никому не известного до воины Черняховского. Понадобятся еще десятилетия, а возможно, и столетия, чтобы установить достоверность происходивших событий накануне и в период второй мировой войны (как это было с «потемкинскими деревнями», пока Пикуль не докопался до истины).

Немного о себе. Я начал войну 25 июня на Юго-Западном направлении в должности заместителя командира танкового батальона. Были на защите Киева до сентября 1941 года. Когда в полку не осталось ни одного танка, убыл на формирование в Костеревские лагеря (Владимирская обл.). Там заканчивала формирование 8-я танковая бригада. Ее формировал полковник П. А. Ротмистров, который вел нашу группу по тактике в Военной академии механизации и моторизации РККА. С этой бригадой я защищал Москву, участвовал в наступлении под Москвой. Потом мне дали предписание в штаб 30-й армии, чтобы там меня поставили на батальон. Начальник отдела кадров 30-й армии спросил, за что я понижен на две ступени и как я мог выйти из-под Киева. Я пытался ему объяснить, как все было. Он не стал меня слушать, а сказал: «Пойдете командиром эвакуационного взвода с испытательным сроком». До ноября 1942 года я проходил «испытательный» срок. В августе наши войска подошли вплотную ко Ржеву. Был освобожден Ржевский аэродром, на котором находилось очень много фашистских авиабомб, но все они были под ружейно-пулеметным и минометным огнем противника, не говоря об артиллерийском огне. Мне приказали от имени командующего армией генерала Лелюшенко эвакуировать эти авиабомбы. Днем это невозможно было сделать, да и ночью на машинах к ним не подъедешь, ибо по шуму моторов сразу открывали огонь. Тогда мне дали 14 лошадей, и вот на лошадях ночью мы вывозили эти авиабомбы в скрытое от фашистских наблюдателей место. Чтобы лошади не ржали, им надевали на морды торбы с овсом. За месяц я со взводом эвакуировал 22 500 авиабомб массой от 10 килограммов до тонны. За отлично проведенную работу меня направили под Сталинград на прежнюю должность заместителя командира танкового батальона. Освобождал Украину, Крым, Белоруссию, участвовал в Параде Победы 24 июня 1945 года.

Всего Вам самого доброго и хорошего! Извините за резкость, не выдерживают нервы, все внутри кипит, а мне уже за семьдесят.

22 марта 1987 г.

А. Каретников, водитель, 22 года, г. Елабуга Татарской АССР. Что я знаю

Дорогой Александр Михайлович, Вы говорите в своем интервью, что молодежь весьма плохо знает нашу историю. Мне 22 года, и я причисляю себя к молодежи. И вот что я знаю: в